Доктор исторических наук Г. ИОФФЕ.

Не сильные - лучшие, а честные.
Честь и достоинство сильнее всего.
Ф. Достоевский

Князь Георгий Евгеньевич Львов (1861-1925).

Предками князей Львовых были князья ярославские - святые Федор, Давид и Константин. Они изображены на иконе XVII века.

Братья Львовы: Владимир (слева), Сергей (в центре) и Георгий.

Оптина пустынь. Именно сюда, в этот дом, где находилась келья старца Амвросия, в трудные минуты жизни приезжал Г. Е. Львов. Рисунок сделан Е. П. Писаревой в 1917 году по просьбе Георгия Евгеньевича.

На картине В. Д. Поленова "Бабушкин сад" изображен особняк Юрьевой на Арбате, где жила семья Львовых.

В Мариинском дворце заседает Временное правительство.

В эмиграции. Князь Львов в Париже в период работы над книгой "Мои воспоминания".

Князь Георгий Евгеньевич Львов - один из известнейших либеральных деятелей конца XIX - начала XX века. В 1917 году - премьер-министр Временного правительства. Но Львов не раз говорил, что никогда не думал "сделаться министром". "Меня сделали, - вспоминал он впоследствии. - Разве я хотел этого?"

Судьба, однако, распорядилась именно так, словно желая испытать в этой роли человека высоких душевных качеств: большой скромности, честности, самоотверженности, даже смирения.

Г. Е. Львову выпала нелегкая доля жить в эпоху революционных перемен, вот почему так интересно посмотреть на эту личность из нашего времени, по-своему революционного.

РЮРИКОВИЧ

Родословная князя Георгия Евгеньевича Львова уходит к глубинным корням русской государственности - он рюрикович и аристократ высшей "пробы". Но от легендарного конунга Рюрика до отца Львова прошло девять веков. Семья к этому времени, по дворянским меркам, не была богатой. Георгий Львов родился в 1861 году, в год одной из величайших перемен в истории России - отмены крепостного права. Открылся путь преобразования страны из самодержавной монархии в демократическое, правовое государство. Путь предстоял нелегкий. Слишком тяжким грузом давило прошлое: отсталость от передовых стран, века бесправия народа, беззаконие и произвол властей. Как идти дальше? Мнения расходились.

Даже среди либералов (не говоря о революционерах) было немало людей, стремившихся к быстрому и полному внедрению "западной модели", конституционного, парламентарного строя. Они словно бы не понимали, что продвигаться по географической карте совсем не то, что идти или брести по грешной земле, особенно российской, по ее разбитым дорогам, убогим деревням. "Гладко было на бумаге, да забыли про овраги"! Другая часть либеральной общественности полагала, что слишком быстрые перемены в лучшем случае мало что дадут, а в худшем подорвут силы государства и общества. Поэтому нужна долгая созидательная работа во всех областях народного бытия, способная подготовить переход к новым формам жизни. "Тише едешь - дальше будешь..."

История возложила решение этого вопроса на поколение Львова. От того, как он будет решен, зависела судьба России. Сознавали ли это Львов и его сверстники? К. Ельцова, хорошо знавшая Львова еще в его молодые годы, когда он дружил с ее братом, вспоминала: "На меня как будто смотрят его глаза - узкие, пристальные и поразительные. Смотрят и слушают, и думают..."

С МУЖИКАМИ

Львов учился на юридическом факультете Московского университета. Он бывал в домах, куда приходили писатели И. Аксаков, В. Соловьев, Ф. Достоевский, Л. Толстой, историк В. Ключевский. "Западничество" и "славянофильство" сливались для Львова в нечто целостное: Россия, ее судьба, ее благо. Толстой привлекал больше других, его "толстовство" останется с ним навсегда. Он не сделался приверженцем "непротивления злу насилием", но и не отверг его как нечто иррациональное. Впоследствии известный публицист, писатель Г. Адамович заметит, что даже те, кто видел в этой толстовской идее "философский бред", терялись в попытках противопоставить ей нечто более сильное.

Из Москвы Львов часто уезжал в имение отца в Тульской губернии. Надо было "поправлять" хозяйство. Мужики привыкли видеть молодого барина - высокого, худощавого, в белой рубахе, опоясанной кожаным ремнем, не чуждавшегося никакой работы. А по осени он ходил с обозами в Москву продавать хлеб. Рюрикович "во крестьянстве", он говорил на одном языке с народом. В трактирах, где заключались торговые сделки, мог, по воспоминаниям, "усидеть по три самовара чаю". Его слушали, а он у простых людей учился труду и терпению...

По окончании учебы Львов примкнул к земскому движению - либеральной общественности, стремившейся содействовать развитию России "снизу", на местах, прокладывая дороги, заводя промышленность, обустраивая школы, больницы, приучая людей к самоуправ лению. Ленин намеревался "перевернуть" Россию. Львов хотел "поднимать" ее. Работая в судебных и земских органах Тульской губернии, он очень скоро завоевал широкую известность как человек, стремившийся к мирному, полюбовному улаживанию неизбежно возникавших конфликтов. Его великий земляк Лев Толстой, хорошо знавший всю семью Львовых, одобрял деятельность Георгия. Когда в царствование Александра III были введены должности земских начальников (чтобы усилить правительственную власть на местах), Львов, вопреки мнению многих либералов, не отказался от нее. Он помнил слова архиерея, произнесенные в Чудовом монастыре: "И самое плохое место могут скрасить честные люди".

НА СОПКАХ МАНЬЧЖУРИИ

Судьба не была благосклонна ко Львову. Скончалась любимая жена Ю. А. Бобринская. Страшную тоску одиночества он наглухо закрыл в своем сердце. Поехал в Оптину пустынь, хотел там остаться, но "старец", с которым он говорил, велел ему "пока идти в мир". А в мире была война. Шел 1904 год, Россия воевала с Японией. Либеральное, в том числе и земское, движение на глазах политизировалось. Земцы стремились создать свою общественную организацию. Львов принимал в этом участие, но политика, понимаемая как борьба партийных интересов, была ему чужда. Даже само слово "политика" он не любил: впоследствии, в период Временного правительства, это будет раздражать его коллег - П. Милюкова, А. Гучкова, А. Керенского и других - политиков и политиканов до мозга костей...

В дни, когда на далеких сопках Маньчжурии гибли русские солдаты, вопрос, вызывавший политический бум: "Кто виноват?" - режим, власть, генералы, - отходил у Львова на второй план. Если либеральные круги, их журнал "Освобождение" на чем свет стоит кляли бюрократию и самодержавие, то для него главным оставалось все, что могло помочь, облегчить, поддержать. Львов "дошел" до царя, который дал согласие на организацию земством помощи армии. В мае 1904 года в Маньчжурию выехали 360 уполномоченных от земских организаций во главе со Львовым - на позициях и в ближайшем тылу этот отряд создавал передвижные госпитали, походные кухни, эвакуационные пункты. Сотни раненых были спасены. Сам Львов, как тогда писали в послужных офицерских списках, участвовал в "походах и делах", не раз находился под огнем. Когда вернулся в Петербург, имя его было известно всей России.

Россия проиграла "малую" войну с Японией. И повторилось нечто подобное тому, что произошло после поражения тоже в "малой" - Крымской войне. Тогда причину поражения либеральная общественность увидела в крепостном праве и требовала его отмены. Теперь либеральная оппозиция связала позор России с самодержавием.

Журнал "Освобождение" (его издавал П. Струве в Швейцарии) писал: "К крику "Да здравствует Россия!" не забудем всякий раз прибавлять "свободная". А так как это слишком длинно для уличного крика, лучше всего эти три слова заменить испытанными двумя: "Долой самодержавие!".

17 октября 1905 года царь подписал Манифест, объявивший введение в России основных гражданских прав и выборов в Государственную думу, которой передавалась часть законодательной власти. Ключевые же законодательные права - формирование правительства и ответственность его не перед Думой, а перед монархом - Николай II сохранил за собой.

Казалось бы, Манифест должен был внести в общество успокоение, но, напротив, он вызвал взрыв политических страстей и яростную борьбу с бунтами, погромами и многочисленными жертвами.

Манифест провозглашал лишь принципы, на основе которых должны были разрабатываться новые законы, что требовало времени. Однако в "низах", да и в обществе в целом Манифест восприняли как отмену всех старых законов. Поэтому действия властей, сопротивлявшихся немедленному, безудержному "разлитию" свободы, одни встречали с негодованием, другие - с полным одобрением. Россия "разламывалась".

Сложившаяся ситуация определяла две возможные позиции либеральных кругов. Либо компромисс с властью на основе Манифеста 17 октября - для дальнейшего постепенного конституционного преобразования общества. Либо продолжение борьбы с властью - с целью "дожать", "добить" ее. Первая Государственная дума с кадетским большинством (Львов был избран в нее от Тульской губернии) пошла по второму пути. Она потребовала от власти полной политической амнистии, фактического земельного передела и обратилась за поддержкой к народу.

Действие равно противодействию. Николай II уже готов был видеть в Манифесте ошибку. И правительство распустило Думу. Тогда ее кадетские депутаты уехали в Выборг и выпустили воззвание с призывом не платить налоги, отказываться служить в армии. Львов не подписал Выборгское воззвание. Хотя он и был близок к партии кадетов (одно время даже состоял в ней), но оставался, в сущности, не партийным, а общественным деятелем. Его образ мысли, скорее, соответствовал идеям той небольшой группы либеральных деятелей, которая называла себя "мирнообновленцами". В одном из их обращений говорилось: "Всякие насилия, беспорядки и нарушения законов представляются нам не только преступными, но среди переживаемой смуты прямо безумными... Они не только повлекут множество жертв и бесплодных потерь, прольют кровь и создадут несказанный грех, но они повлекут обессиленную и истощенную Россию - нашу святую Родину - к окончательному разорению, и распадению, и погибели".

Но слабо, слабо звучал голос разума посреди ожесточенной схватки бойцов "двух станов": общественности и власти. Когда премьер-министр С. Витте и сменивший его П. Столыпин предложили представителям оппозиции войти в правительство, переговоры не дали результата. По чьей вине? Скорее всего, обоюдной.

ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСТВО

И все-таки революционная анархия пошла на убыль. Она была нужна только тем, кто связывал с ней свои расчеты и амбиции. В романе Б. Савинкова "То, чего не было" (1913) революционера Болотова "кольнуло" провозглашение Манифеста 17 октября. Ему стало тяжело оттого, что "скоро все может кончиться" и тогда он и его сторонники по подполью станут лишними, ненужными. Им страстно хотелось "сгущать тучи".

Но столыпинские преобразования, вероятно, могли бы рассеять тучи над Россией. Аграрные реформы должны были изменить систему землевладения и лишить революционную пропаганду крестьянской почвы. Частью этих реформ стала переселенческая политика: масса крестьян переезжала из Западной и Средней России на свободные земли Сибири и Дальнего Востока. Земские организации и сам Львов активно включились в это дело. Столыпин хорошо знал и уважал Львова, оказывал ему широкую поддержку.

Еще в Государственной думе Львов возглавил врачебно-продовольственный комитет с широкими благотворительными целями: создавались пекарни, столовые, санитарные пункты для голодающих, погорельцев и малоимущих. Деньги давало правительство, а "под известность и авторитет" Львова - российские и зарубежные банки, страховые общества, кредитные учреждения. В 1908 году князь Львов включился в оказание помощи переселенцам.

В Сибирь и на Дальний Восток выехали 140 уполномоченных от земских организаций, среди них был и Львов. Понимая огромное значение Сибири и Дальнего Востока для развития России и роль переселенцев, он, обосновавшись в Иркутске, предпринял широкие исследования состояния земель с точки зрения хлебопашества и другой экономической деятельности. Десятки людей посещали Львова и по его заданиям изучали пути сообщения для продвижения переселенцев, возможности закрепления их в определенных местах и доставки им всего необходимого.

Вернувшись в Центральную Россию, Львов опубликовал результаты своей работы в книге "Приамурье". В ней много горького и тяжелого, картины трудностей, бед и страданий переселенцев потрясали. "Сколько горьких слез, несчастных семей! - писал Львов. - Нескоро станут на ноги разбитые тайгой волны переселенцев. Многие вымрут, многие убегут, вернутся в Россию, обесславят край рассказами о своих бедствиях".

Чтобы более углубленно изучить переселенческое дело, Львов в 1909 году выехал в Соединенные Штаты и Канаду. Особенно его интересовало устройство переселившихся туда русских духоборов. Америка, особенно Нью-Йорк, произвели на Львова сильное впечатление. "Рабочая страна, - писал он, - она чтит работу, умеет работать. Только такой культ организованной работы на широком и глубоком фундаменте политической жизни мог создать в короткое время такие громадные богатства". Но почитание Америки - этой "образцовой школы труда" - не помешало ему увидеть оборотную сторону американизма. Он заметил, что духовные интересы американцев, "по-видимому, скрыты в железных сундуках банков". "И на меня, - писал он, - попавшего в Нью-Йорк из патриархальной Москвы, именно это отсутствие проявления духовной, внутренней жизни действовало удручающим образом".

ЗЕМГОР

Многие государственные деятели предупреждали: в том состоянии, в котором находится Россия, ей следует избегать втягивания в новые военные конфликты. Не удалось: слишком тугим оказался узел международных связей и противоречий. Летом 1914 года Россия вступила в Первую мировую войну.

В Москве создан "Всероссийский земский союз помощи больным и раненым военным" (ВЗС) - его возглавил Львов. Через год этот союз объединился со Всероссийским союзом городов в единую организацию - ЗЕМГОР. Его главой единодушно избрали Львова. ЗЕМГОР "ворочал" огромными средствами, и, как почти всегда бывает, к чистому делу прилипали нечестные, а то и просто воровские руки. Вместе с тем растущая роль ЗЕМГОРА вызывала у некоторых лидеров либеральной оппозиции желание политизировать его деятельность, использовать как средство давления на власть. Все это настораживало правительство, и власти начинают "теснить" деятельность ЗЕМГОРА. Правые круги вообще требовали закрыть "общественные организации", скатывающиеся, по их мнению, на революционный путь. Но на одной из записок такого рода Николай II наложил резолюцию: "Во время войны трогать общественные организации нельзя".

Львов борется и с коррумпированностью, и с политизацией ЗЕМГОРА, но рутина и косность бюрократии непробиваемы. На съезде земских деятелей в сентябре 1915 года он заявил: "Столь желанное всей стране мощное сочетание правительственной деятельности с общественностью не состоялось". Стране "нужен монарх, охраняемый ответственным перед страной и Думой правительством".

Конечно, это говорило о "полевении" Львова. Уже после революции некоторые историки, основываясь главным образом на рассказах А. Гучкова, разыскивали "следы" участия Львова в конспиративном заговоре с целью устранить Николая II. Но никаких доказательств тому не нашлось. Львов был монархистом и твердым противником радикальных государственных перемен. Тем не менее уже в 1916 году имя Львова стало фигурировать во многих списках членов "ответственного министерства" или "министерства доверия", которое должно было заменить существующее "правительство бюрократов". Эти списки возникали в кругах либеральной оппозиции, которая не останавливалась перед опасностью "перемены коней на переправе", а имя Львова, "безупречного в нравственном отношении человека", более всего нужно было как "символ" чистоты будущей власти, ее освобождения от пленения "темными силами".

ПРЕМЬЕР-МИНИСТР

Либеральная оппозиция могла торжествовать. Яростная критика правительства и "распутинская" дискредитация императорской четы раскачали "лодку" царской власти. При первом же толчке (забастовках рабочих и бунте солдат Петроградского гарнизона) она перевернулась. Поздно вечером 2 марта 1917 года (часы показывали 23 часа 40 минут) в "литерном" поезде, стоявшем на станции Псков, император Николай II сообщил делегатам Государственной думы - А. Гучкову и В. Шульгину - о своем отречении в пользу брата, великого князя Михаила Александровича. На Манифесте об отречении значилось: "Псков, 15 ч. 5 м. 2 марта 1917 г.". Час и минуты были проставлены дневным временем, когда Николай II принял решение об отречении. Это должно было подчеркнуть добровольность акта, совершенного еще до приезда делегатов.

Забрав Манифест, Гучков и Шульгин попросили Николая II подписать два указа: о назначении главы нового правительства и нового верховного главнокомандующего.

Кого же? - спросил царь.

Князя Львова, Ваше Величество, - ответил Гучков.

Ах, Львова... Хорошо - Львов... - сказал Николай. Интонация, с которой это было произнесено, свидетельствовала о психологической надломленности царя.

Указ Правительствующему Сенату о назначении Львова председателем Совета министров был датирован 2 часами дня 2 марта, то есть на час раньше времени, проставленного в отречении, - Львов, таким образом, назначался еще царствующим императором. А верховным главнокомандующим был назначен великий князь Николай Николаевич.

Существует точка зрения: истинный революционный переворот совершился в России не 2 марта, с отречением от престола Николая II, а утром 3 марта, когда великий князь Михаил Романов отказался принять престол до решения Учредительного собрания. Один из министров Временного правительства В. А. Маклаков, например, считал, что именно этот отказ привел к коренной перемене государственного режима в России. Почему так поступил Михаил? Многие считают, что у него просто не было иного выхода: приняв престол, он стал бы жертвой антимонархически настроенных "масс". Это, по меньшей мере, спорно. П. Милюков полагал, что в России нашлись бы силы, способные отстоять монархию во главе с Михаилом Романовым, - конечно, "не без пролития крови".

Утром 3 марта члены только что сформированного Временного правительства и Временного комитета Государственной думы посетили Михаила Романова в квартире на Миллионной улице, дом 12. Решался вопрос о принятии Михаилом престола. Милюков и Гучков настаивали на принятии престола. Керенский умолял великого князя отказаться. Впоследствии он вспоминал: "Великий князь потерял свое спокойствие, он явно нервничал, мучался, делал какие-то судорожные движения руками (Керенский не знал, что у Михаила было обострение язвенной болезни. - Прим. авт. )". Для всех присутствующих эта сцена становилась все более мучительной. Наконец Михаил прекратил прения, сказав, что хочет отдельно поговорить с Родзянко и Львовым. Втроем они вышли в соседнюю комнату... Нет свидетельств, о чем они там говорили. Впрочем, позиция Родзянко известна: он поддерживал Керенского. А Львов? Возможно, он пошел за большинством, исходя из общей либеральной веры в Учредительное собрание. Возможно. Этого мы не знаем. Знаем только, что, выйдя к собравшимся, Михаил, по воспоминаниям некоторых участников совещания, со слезами на глазах заявил о своем отказе от престола...

УХОД

Пока новая, демократическая Россия переживала свой "медовый месяц", пока, как казалось, все слои, все классы объединились в содружестве и ему не будет конца, князь Львов всем представлялся лучшим главой правительства (одновременно он занимал пост министра внутренних дел). Газеты называли его российским Вашингтоном.

Керенский много позже писал: "В этом глубоко религиозном человеке было что-то славянофильское и толстовское. Приказам он предпочитал убеждение и на заседаниях кабинета всегда стремился побудить нас к общему согласию. Он "слепо" верил в неизбежный триумф демократии, в способность русского народа играть созидательную роль в делах государства. И не уставал и на людях, и в частных разговорах повторять слова: "Не теряйте присутствия духа, сохраняйте веру в свободу России".

Все основные права и свободы, превратившие Россию, по признанию Ленина, в самую демократическую страну мира, были установлены Временным правительством в премьерство Львова: полная политическая амнистия, отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений, провозглашение всеобщих выборов в органы местного самоуправления, подготовка выборов в Учредительное собрание, равноправие женщин и др.

Революционные иллюзии или революционный обман? Как скоро они испаряются в душах тех, кто был ими увлечен! Война продолжалась, экономическое положение стало еще более трудным. Политическая свобода... Но что она давала миллионам солдат, крестьян, рабочих? Как высказался один из публицистов, дали народу Шекспира, позабыв, что он нуждается в сапогах. Представители правых, консервативных кругов, которые предупреждали об опасности резких политических перемен, особенно во время войны, и утверждали, что приход либеральной интеллигенции к власти лишь откроет путь крайним, экстремистским силам, оказались правы.

Уже в апреле 1917 года Временное правительство стояло перед лицом мощных атак левых сил, среди которых наращивали свое влияние большевики. В начале мая Временное правительство было переформировано. Несколько министерских постов заняли социалисты - меньшевики и эсеры. Правительство стало коалиционным - кадетско-социалистическим. Львов был сторонником коалиции, он считал, что она приблизит власть к народу, позволит лучше знать его требования. Большевики, однако, и из этого извлекли политические дивиденды. Они утверждали, что меньшевики и эсеры предали интересы "масс", пошли на сговор с буржуазией "за министерские кресла".

Летом 1917 года как реакция на растущую революционную анархию, на развал армии и распад государства обозначилась консолидация правых сил, которая в конце августа проявится корниловским движением. Над Россией все явственней вставал призрак гражданской войны. Первые ее выстрелы прозвучали в начале июля: после провала наступления на фронте большевики в Петрограде предприняли первую, но плохо организован ную попытку прийти к власти.

В 1925 году эмигрантский журнал "Современные записки" напечатал интереснейшие воспоминания активной свидетельницы русской буржуазной революции К. Ельцовой. Эти воспоминания проливают яркий свет на то, почему человек, с которым либеральная и демократическая общественность связывала столько надежд, был вынужден в отчаянии опустить руки и покинуть свой пост. К. Ельцова посетила Львова накануне его ухода в отставку, 7 июля 1917 года. Она рассказывала:

"Мы молимся о Вас Богу, чтобы он помог Вам, - сказала я. Он поднял голову и смотрел на меня своими узкими, пристальными, даже пронзительными глазами.

За это спасибо, - серьезно и просто сказал он и помолчал. - Но мы ничего не можем...

У меня сжалось сердце.

Мы - обреченные. Щепки, которые несет поток, - сказал он.

Я говорила ему о юнкерах, о готовности к борьбе.

Нет, нет, - перебил он, - разве это возможно? Начать борьбу значит начать гражданскую войну, а это значит открыть фронт. Это невозможно...

Не слушая меня и все думая, он сказал покорно своим русским, каким-то мужицким тоном: "Что же поделаешь? Революция и революция..."

ТЮРЬМА

Отставка далась Львову нелегко. Его состояние нетрудно понять. Это было состояние человека, идеалы и надежды которого рушились на глазах. Он боролся за обновленную и свободную Россию, а она все глубже погружалась в анархию, в развал. Неужели всё лишь страшная ошибка? Как и после смерти любимой жены, Львов уехал в Оптину пустынь...

В конце октября 1917 года большевики свергли Временное правительство. Министры были отправлены в Петропавловскую крепость, а вскоре ВЦИК Советов издал декрет, объявлявший "вождей кадетской партии" врагами народа, подлежащими аресту. Банда пьяных матросов и милиционеров ворвалась в Мариинскую больницу, где видные кадетские деятели А. Шингарев и Н. Кокошкин находились на излечении, и зверски убила их. Ввиду угрозы ареста, а то и физической расправы многие кадеты покидали Москву и Петроград, нелегально пробирались в Сибирь или на юг России, где консолидировались антибольшевистские силы.

Разыскивали ли большевистские власти Львова? Весьма возможно: хотя он и не состоял в кадетской партии, тем не менее был близок к ней. В эмиграции Львов писал мемуары, но не довел их до 1917 года. Однако некоторые эпизоды Львов рассказывал близким ему людям. Один из таких эпизодов - арест и пребывание в тюрьме - был записан его секретарем Т. Полнером и опубликован в журнале "Современные записки".

После прихода к власти большевиков Львов решил уехать в Сибирь, где его хорошо помнили еще по временам столыпинской переселенческой реформы. Он поселился в Тюмени, намереваясь продолжить изучение края. Но советская власть зимой 1918 года дошла и до Тюмени. В конце февраля красногвардейский отряд, состоявший из матросов и уральских рабочих, арестовал Львова. Каковы причины ареста? Этого мы не знаем. Можно лишь предполагать, что одна из причин - повышенная бдительность местного Совета: в Тобольске под арестом находились Николай II и его семья. В отряде царила анархия, а его комиссар, некий Запкус, был человеком, явно нечистым на руку. Матросы требовали, чтобы Львова доставили в Кронштадт в качестве заложника, уральцы же настаивали на том, чтобы его отправили в Екатеринбург и передали местному Совету.

Уральцы одержали верх. Львова перевели в Екатеринбург. Сперва обходились с ним строго, как с арестантом, потом караул "помягчал", стал даже приглашать "попить чайку". Заводились долгие разговоры о жизни... Львова поместили в ту же тюрьму, где позднее (в конце апреля) оказались некоторые лица из небольшого окружения семьи последнего царя, которую перевезли из Тобольска в Екатеринбург. Был здесь, в частности, князь В. Долгоруков. Тут же находился и тобольский епископ Гермоген. Судьба обоих трагична. Долгорукова расстреляли в тюрьме. Гермогена утопили в реке по пути в Тобольск. Львову чудом удалось уцелеть. Возможно, его спасло умение "подойти" к простому человеку, говорить с ним на одном языке, делить с ним трудности и невзгоды.

В тюремном дворе велись земляные работы. Львов уговорил начальника тюрьмы, бывшего столяра фортепьянной фабрики "Беккер" (кстати, его он вспоминал как "человека доброго"), "подключить" к этим работам некоторых арестантов. На заработанные деньги "артель" покупала продукты. Львов "кашеварил". Артельщикам, как они говорили, нравились "премьерские щи". Весной "наладили" огород. Так прошли три месяца. Львов находился в руках того же самого исполкома Уралоблсовета, который в июле 1918 года казнил семью отрекшегося царя. Те же имена: И. Голощекин, П. Войков, С. Чуцкаев... "Ни законов, ни границ власти этих людей над населением не существовало", - вспоминал впоследствии Львов. "Закон", которым они руководствовались, на их языке назывался "революционной совестью".

Львову предъявили обвинение "в работе на контрреволюционное сообщество, имевшее целью объединить в Сибири противников коммунистической власти". Что это за "сообщество", никто не мог сказать. Львова, а вместе с ним еще двоих арестантов (земского деятеля Лопухина и князя Голицына) выпустили до суда под подписку о невыезде. Сам Львов объяснял это так: "Мои друзья усердно хлопотали в Москве, и им удалось понудить Ленина послать телеграмму в Екатеринбург с предложением либо предъявить мне определенное обвинение, либо выпустить меня на свободу".

Однако секретарь Львова и его биограф Т. Полнер при публикации этих воспоминаний высказал сомнение в версии Львова. Он был как раз одним из тех, кто "хлопотал в Москве самым усиленным образом". По его версии, один из "большевизанствующих адвокатов", "друг Ленина" утверждал, что ему удалось уговорить Ленина отправить в Екатеринбург телеграмму, о которой упоминает Львов. Но была ли она действительно послана - Полнер не знал. Возможно, это всего лишь плод фантазии адвоката, но не исключено, что Ленин все-таки каким-то образом вмешался в "дело Львова". Телеграмма не найдена, и потому ничего определенного утверждать нельзя. Впрочем, Т. Полнер считал, что, если даже какое-то ленинское "указание" и существовало, из-за обстановки, сложившейся на Урале, местные вожди вполне могли его проигнорировать. "На местах, - пишет Т. Полнер, - правители чувствовали себя совершенно независимо и иногда демонстративно игнорировали Москву".

Так или иначе Львов оказался на свободе. Ждать "суда" он не стал, а тут же покинул Екатеринбург, то есть примерно за две недели до расстрела царской семьи в Ипатьевском доме.

В АМЕРИКЕ И ЕВРОПЕ

С большими трудностями Львову удалось пробраться в Омск. Как и многие другие города в полосе Транссибирской железной дороги, он был освобожден от большевиков восставшим Чехословацким корпусом, который должен был эвакуироваться на Запад через Владивосток. В Омске образовалось Временное Сибирское Правительство во главе с П. Вологодским, который и поручил Львову выехать в США для встречи с президентом В. Вильсоном и другими государственными деятелями. Цель ее - помощь антибольшевистским силам в России. Только в начале октября Львову и его спутникам удалось добраться до Америки.

12 октября 1918 года Львов писал Ч. Крэйну, близкому к президенту Вильсону: "Главное, что я хотел сказать вам, - для счастья России необходимо возможно скорое планомерное объединение союзников и оружия в борьбе их против немцев, одетых в большевистское платье. Пока в этом отношении будут колебания и сомнения, молодые ростки новой русской жизни будут не в силах бороться с ядом большевизма..." Президент Вильсон встретил "русского Вашингтона" весьма приветливо, но о конкретной широкой помощи не сказал ничего. Такую же позицию заняли и главы бывших европейских союзников России. В ноябре 1918 года мировая война закончилась: Германия потерпела поражение, и Антанта явно не желала продолжать дорогостоящие военные операции, теперь уже на территории России. К тому же обстановка там оказалась неясной и запутанной: среди антибольшевистских сил царил разброд. Неясно было, на кого из них делать ставку.

Летом 1925 года в одном письме из Парижа В. Маклаков писал: "Скажу тебе прямо, что когда мне приходится об этом говорить, я утверждаю всегда, что никаких интервенций, в сущности, не было; в худшем случае я уступаю, что не было мало-мальски серьезных интервенций, и говорю, что мы боролись своими собственными силами, без какой бы то ни было даже и денежной помощи. Страничка интервенции не делает чести ни союзникам, ни нам". Парадоксальным образом интервенция в том виде, как она в действительности осуществилась, оказалась на руку большевикам. Они умело использовали ее в пропагандистских целях, убеждая "массы", что интервенты хотят поработить Россию, вернув помещиков, буржуазию и царя.

ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОВЕЩАНИЕ

Тем временем в Париже началась подготовка к мирной конференции, готовой подвести итоги Первой мировой войны и определить политическое устройство послевоенной Европы. В этих условиях в декабре 1918 года в Париже российские общественные и политические деятели эпохи монархии и Временного правительства созвали так называемое Русское политическое совещание. Оно было довольно многочисленным, поэтому для руководства им и всей текущей работой совещание сформировало Русскую политическую делегацию в составе четырех человек. В нее вошли: председатель - Г. Е. Львов, члены - бывший царский министр иностранных дел С. Д. Сазанов, посол Временного правительства во Франции В. А. Маклаков, бывший глава Временного правительства Северной области (в Архангельске) Н. В. Чайковский. Несколько позднее указом Колчака в "делегацию" был включен бывший управляющий военным министерством Временного правительства Б. В. Савинков.

Русское политическое совещание намеревалось отстаивать российские интересы на мирной конференции. Но это предполагало, прежде всего, четкую ясность: кого представляет его "делегация"? Россия была расколота как государство. В ней шла гражданская война между "красными" и "белыми", а в лагере "белых" не существовало единства. Поэтому совещание добивалось от бывших союзников России признания сформированного в Омске правительства Колчака как Всероссийского.

Увы, выполнить свою задачу Русское политическое совещание не смогло. Армии Колчака откатывались в глубь Сибири. Гражданская война в России шла к концу. В Крыму в 1920-е годы еще сражался генерал П. Врангель, но было ясно, что уход "белых" из Крыма - дело времени. Так и произошло.

В эмиграции много спорили о причинах революции, победы большевиков, поражения "белых" в Гражданской войне. Предлагались разные объяснения. Львов не принимал в этих спорах участия. Он совершенно отошел от политики. Жил уединенно на рю Карно в Булони. Неохотно вспоминал о прошлом, близким людям говорил, что "придет время - расскажет". Он знал, что эмиграция его не жаловала - ни левая, ни правая. Некоторые бывшие коллеги во Временном правительстве готовы были возложить на него вину за провал "либерального эксперимента". Милюков считал, что назначение Львова председателем Совета министров вообще было ошибкой: Львов оказался слишком мягким человеком ("шляпой" - не очень учтиво выразился Милюков). Необходим был на этом посту человек более сильного и твердого характера. Эмигранты правых взглядов вообще считали его чуть ли не главным революционером.

К. Ельцова вспоминала, что, когда однажды разговор коснулся этой темы, он сказал: "Ну да, конечно. Ведь это я сделал революцию, я убил государя, и всех... Все я..."

Искать и найти "виновного" - старая российская традиция.

Летом Львов уходил бродить по Франции "с котомкой за плечами, иногда в обуви, похожей на лапти". "Глубокая, непрестанная, ноющая тоска по России пожирала его. О ней он не говорил никогда..." Бывало, не сдерживал раздражения, услышав что-нибудь недоброе о России: "Ну еще бы - в России! Ведь это только у нас все было плохо. Все за границу ездили учиться культуре... Я всегда говорил, что это ерунда".

Однажды он лег отдохнуть и "заснул навсегда после всей своей трудовой жизни". Было это 6 марта 1925 года.

Замечательный исторический романист М. Алданов посвятил памяти Львова статью. Он писал, что нашлись люди, обвинявшие Львова даже после смерти в "темных денежных делах". "Да, - отвечал Алданов, - через руки Львова, в свое время отказавшегося от личного состояния, прошли еще до революции сотни миллионов. После его кончины оказалось, что похоронить как следует бывшего главу правительства не на что".

К. Ельцова: "Кончились страшные воспоминания, боль совершившегося и тоска по родине. Узнал ли он теперь неведомые пути своей Родины и истинное ее будущее в своем Отечестве небесном?"

ЛЬВОВ ГЕОРГИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ

(род. в 1861 г. – ум. в 1925 г.)

Один из лидеров кадетской партии в России и Февральской революции 1917 г., первый премьер-министр Временного правительства революционной России.

Имя первого премьер-министра революционного демократического Временного правительства России Георгия Львова сегодня известно только специалистам. Головокружительная политическая карьера 55-летнего князя Львова, происходящего из рода Рюриковичей, закончилась бесславным забвением. Уже через год после его отставки мало кто вспоминал о «всероссийском революционном князе-правителе».

Георгий Евгеньевич Львов родился 21 октября 1861 года в Дрездене, куда обедневшая княжеская семья Львовых уехала после продажи имения. В Россию Львовы смогли вернуться лишь через несколько лет, когда получили наследство – имение в Тульской губернии. В 1886 году Георгий Львов закончил юридический факультет Московского университета и был назначен членом Епифанского присутствия по крестьянским делам, позже он служил земским начальником, был членом губернского присутствия в Туле, избирался гласным Тульской земской управы, а в 1900 году стал ее председателем. В 1890-е годы и в начале XX века князь Львов – типичный русский либеральный помещик и капиталистический предприниматель. В его мировоззрении причудливым образом сочеталось славянофильство и западничество, масонство и толстовство, и в то же время он считался в обществе «человеком с безупречной репутацией».

Политическая карьера князя-либерала началась в 1904 году, когда в разгар Русско-японской войны он отправился на Маньчжурский фронт во главе земских медико-продовольственных отрядов в качестве главноуполномоченного земских управ. Львов не только организует питание и медицинскую помощь для солдат, но и лично участвует в сражениях. В знак протеста против бюрократии и войны он публично отказался от дарованной ему царем медали «За Маньчжурию». Сохраняя независимость, Львов поддерживал тесные связи с лидерами либерального движения, вступил в «Союз освобождения» и в партию кадетов, занимался объединением земств в единую общероссийскую организацию.

После Манифеста 17 октября 1905 года премьер-министр Витте предложил Львову пост министра земледелия. С аналогичным предложением обращался к нему и новый премьер – Столыпин. Но Львов выдвинул условия своего сотрудничества – созыв Учредительного собрания, политическая амнистия, отмена смертной казни, предоставление оппозиции половины министерских портфелей. Для властей это было неприемлемо.

В Первую Государственную думу 1905 года Львов был избран от Тульской губернии как представитель блока местных кадетов и октябристов. В Думе он возглавлял Продовольственную комиссию. Выступал с осуждением революционного террора. После роспуска Первой Государственной думы Львов принял участие в революционном совете в Выборге, но отказался подписывать воззвание с призывами к гражданскому неповиновению. В 1906 году он не прошел во Вторую Государственную думу и с головой окунулся в земскую работу. В Москве Львов избирается гласным городской думы, побеждает на выборах городского головы, но его кандидатуру не утвердил министр внутренних дел. Вскоре Георгий Евгеньевич становится главноуполномоченным Всероссийского земского союза помощи больным и раненым солдатам и офицерам, лидером Всероссийского союза городов, лидером союза земств и городов – Земгора.

Совсем недавно появились сведения о том, что Львов принадлежал к масонской ложе «Великий восток народов России». В 1907 году он вступает в ложу «Малая Медведица». Благодаря своему «масонству» Львов наладил связи с «триумвиратом»: Керенский – Терещенко – Некрасов. Именно триумвират и поддержка Гучкова обеспечили Львову пост премьера в революционном правительстве. Уже в 1916 году он рассматривался масонами как ключевая фигура в политической жизни, а императрица требовала от мужа «…выслать Львова в Сибирь».

В первые дни Февральской революции 1917 года кандидатура Львова была предложена думским комитетом на пост революционного премьера и согласована с руководителями исполкома Петроградского Совета, а 2 марта 1917-го был издан последний царский указ о назначении Львова председателем Совета министров. Георгий Евгеньевич стал премьер-министром и одновременно министром внутренних дел именем революции и волеизъявлением государя-императора.

Такой выбор в дни всеобщего хаоса объяснялся умением Львова идти на компромиссы, отсутствием амбициозности и диктаторских замашек. Но в кризисной ситуации он оказался политически бессильным, неуверенным, безынициативным. Правительству Львова не удалось предложить действенных мер по борьбе с экономическим кризисом и анархией. «Князь был уклончив и осторожен: он реагировал на события в мягких, расплывчатых формах и отделывался общими фразами», удивлял «устало-пришибленным видом», «был воплощением пассивности», – сетовали современники. Своим заместителем на время отлучек из Петрограда Львов оставлял министра юстиции Керенского, влияние которого на него было чрезвычайно велико.

Временное правительство под председательством Львова утвердило ряд важнейших актов, касающихся гражданских и политических прав населения: указы о всеобщей политической амнистии и отмене смертной казни, отмена всех сословных, национальных, религиозных ограничений; оно выпустило «Воззвание о земле», в котором признавалась необходимость срочной подготовки земельной реформы. Львов выступил с предложением включить в состав правительства меньшевиков и эсеров.

Уже в мае 1917-го Георгий Евгеньевич был готов подать в отставку, выйти из Временного правительства. В начале июля 1917-го большевики спровоцировали массовые вооруженные выступления в Петрограде. Львов впал «…в состояние ужасной депрессии. Он лишь ожидал моего приезда, чтобы выйти из правительства», – вспоминал Керенский. 7 июля 1917-го Львов подал в отставку, ссылаясь на несогласие с декларацией министров-социалистов, которые предлагали до созыва Учредительного собрания объявить Россию республикой, распустить Думу и Государственный совет, принять эсеровские земельные законопроекты, провести предложения социалистов по рабочему вопросу и госрегулированию промышленности. Львов бросил «служение России» в критический момент, когда партия Ленина уже «показала свои зубы», проведя 3–4 июля вооруженные манифестации в столице под лозунгом «Долой Временное правительство!»

Львов был убежден, что для того чтобы спасти положение, надо разогнать Советы и применить силу. Но сам князь не хотел, да и не умел этого. Он считал, что Керенский сможет «умиротворить Россию». Но Керенский, как и Львов, полагал, что революция должна быть «бескровной». Выйдя в отставку, Георгий Евгеньевич отправился на богомолье в Оптину пустынь, а после Октябрьского переворота отпустил бороду и под чужим именем уехал в Сибирь и поселился в Тюмени.

28 февраля 1918 года Львов был арестован чекистами и доставлен в Екатеринбург. Его заключили в тюрьму поблизости от того места, где под домашним арестом содержался Николай II и его семья. Однако, в отличие от царя, Львову удалось бежать в расположение белогвардейских войск. В октябре 1918 года как представитель белого Сибирского правительства и адмирала Колчака Львов отправился в США, рассчитывая добиться помощи оружием и деньгами для «белого дела». Однако переговоры не увенчались успехом. В конце 1918 года, уже в Париже, Львов создал «Русское политическое совещание», объединившее бывших послов бывшего Временного правительства.

В эмиграции Георгий Евгеньевич возглавлял «Российский земско-городской комитет» и вел очень скромный образ жизни. Летом он бродил по французским деревням, нанимался работать на фермы, шил из кожи бумажники и портфели. А незадолго до смерти взял в аренду небольшой участок земли с яблоневым садом и превратился в обычного французского крестьянина.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

КОРШ Федор Евгеньевич 22.4(4.5).1843 – 16.2(1.3).1915Филолог, академик Петербургской академии наук (1900). Профессор классической филологии Московского и Новороссийского университетов. Преподавал античную словесность в Московском университете (с 1869) и персидскую филологию в

ЛАНСЕРЕ Евгений Евгеньевич 23.8(4.9).1875 – 13.9.1946Живописец, график, театральный художник. Член объединения «Мир искусства». Сотрудничал в журналах «Мир искусства», «Золотое руно», «Аполлон», «Зритель», «Жупел», «Адская почта», оформлял альманах «Факелы». Иллюстрации к книгам

НЕЛЬДИХЕН Сергей Евгеньевич наст. фам. Ауслендер;1891–1942Поэт. Член 3-го «Цеха поэтов». Публикации в альманахе М. Кузмина «Абраксас» (1922–1923). Стихотворные сборники «Ось» (Пг., 1919), «Органное многоголосье: 1. Праздник (Поэма-роман. Ч. 1). 2. Треть года (Стихи)» (Пг., 1922), «Праздник

ТАММ Игорь Евгеньевич (1895–1971)

ЖАБОТИНСКИЙ ВЛАДИМИР ЕВГЕНЬЕВИЧ Настоящее имя – Зеев Вольф Ионов(род. в 1880 г. – ум. в 1940 г.) Писатель, журналист, переводчик, видный деятель сионистского движения. Свободно владел русским, французским языками, ивритом. Долгие годы имя Владимира Евгеньевича

В.Ильин Ростислав Евгеньевич АЛЕКСЕЕВ Хороша Волга… И когда лежит не шелохнется в сияющей радости полдня. И когда долгая ночь кутает реку в черное покрывало, и цветные огни бакенов, буев, импульсные отмашки и бортовые огни судов кажутся россыпями самоцветов. И когда

Глава временного правительства князь Георгий Евгеньевич Львов 1861–1925 Родился 21 октября 1861 года в Дрездене. Из старинного княжеского рода, из ярославской ветви династии Рюриковичей.В 1885 году окончил Юридический факультет Московского университета. С 1887 года Георгий

АКАДЕМИК ИГОРЬ ЕВГЕНЬЕВИЧ ТАММ Он не входил, а скорее вбегал в лабораторию - маленький, быстрый, с добрыми внимательными глазами. Здоровался со всеми, на ходу произнося: «Ну, что у вас нового, товарищи?»Это была Казань военного времени. Год 1943-й. Большинство эвакуированных

Бибиков Георгий Евгеньевич ПолковникРодился 6 апреля 1881 г. Из потомственных дворян, уроженец Владимирской губернии. Православного вероисповедания.Зачислен в пажи-кандидаты Высочайшего Двора 24 ноября 1890 г. Определен в Пажеский корпус из 1-го Кадетского корпуса 18 ноября

Леонтьев Михаил Евгеньевич Генерал-майор Генерального штабаРодился 8 ноября 1881 г. Окончил Пажеский Его Величества корпус и Николаевскую академию Генерального штаба (1908 г.).Из Пажеского корпуса выпущен 1 сентября 1900 г. корнетом в Лейб-гвардии Драгунский полк. Произведен в

ЧЕРЕМУХИН Александр Евгеньевич Александр Евгеньевич Черемухин родился в 1915 году в Кургане в семье рабочего. По национальности русский. Член КПСС с 1943 года.После окончания шести классов неполной средней школы поступил в Курганское железнодорожное училище. С 1935 года

  ЛЬВОВ Георгий Евгеньевич (1861, Дрезден – 1925, Париж) – русский политический деятель, князь, первый премьер-министр Временного правительства в 1917 г.

Происходил из древнего княжеского рода. Окончил Поливановскую гимназию в Москве и юридический факультет Московского университета. Успешно сочетал хозяйственную деятельность в своем имении с судебной в Тульском окружном суде.

Относившийся с восторгом к Александру II , Львов не принял реакционной политики Александра III . Находясь с 1891 в должности непременного члена губернского присутствия в Туле, Львов вступился за жестоко наказанных начальником крестьян, что привело его к разрыву с местными административными властями и выходу в отставку. Принял активное участие в земском движении и в 1900 был избран председателем Тульской земской управы.

Львов стал широко известен во время русско-японской войны 1904-1905, когда он возглавил уполномоченных земских организаций по оказанию помощи раненым на полях сражений. В 1905 Львов был избран в 1 Государственную думу. Убежденный толстовец, Львов полагал, что главная человеческая задача – содействовать “постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из него господства насилия и установления условий, благоприятных доброжелательному единству людей “.

Львов участвовал в борьбе с голодом, пытался оказать помощь переселенцам во время аграрной реформы П.А. Столыпина, ездил изучать переселенческое дело в Канаду и США. В 1913 Львов был избран городским головой Москвы, но его кандидатура была отклонена правительством. С началом первой мировой войны Львов, проявив себя как человек недюжинных организаторских способностей, возглавил Земский и Городской союзы, которые занимались оборудованием госпиталей и санитарных поездов, поставляли одежду и обувь для армии.

После Февральской революции 1917 Львов стал главой Временного правительства и министром внутренних дел. В условиях двоевластия, в распадающемся государстве попытка Львова реорганизовать органы местного самоуправления привела к ослаблению правительственного аппарата, не могла помешать аграрным беспорядкам, классовой розни, посягательствам против личности и делала самого Львов лишь символом “зачатой, но нерожденной власти”. Когда в июле 1917 министры-социалисты опубликовали правительственную декларацию с обещанием объявить Россию республикой, созвать Учредительное собрание, приступить к разработке законов о земле и др., Львов заявил о своей отставке, полагая, что министры узурпировали права Учредительного собрания, а их выступление носит демагогический характер. Секретарь Львова записал его слова: “Я ушел потому, что мне ничего не оставалось делать. Для того чтобы спасти положение, надо было разогнать Советы и стрелять в народ. Я не мог этого сделать. А Керенский может “.

Львов удалился в Оптину пустынь. Узнав об Октябрьском перевороте, изменил фамилию и бежал в Тюмень, где в феврале 1918 был арестован ЧК, но сумел бежать в Омск, а оттуда уехал в США, где безуспешно пытался получить оружие и деньги для белой армии. Львов переехал в Париж, где им было создано “Русское политическое совещание”, пытавшееся стать центром “белого дела”. Львов страдал от ностальгии, надеялся на скорое падение большевиков и оказывал помощь беженцам из России.

статья добавлена
Администрацией сайта

годы правления: 1917 )

  ЛЬВОВ Георгий Евгеньевич (1861, Дрезден - 1925, Париж) - русский политический деятель, князь, первый премьер-министр Временного правительства в 1917 г.

Происходил из древнего княжеского рода. Окончил Поливановскую гимназию в Москве и юридический факультет Московского университета. Успешно сочетал хозяйственную деятельность в своем имении с судебной в Тульском окружном суде.

Относившийся с восторгом к Александру II, Львов не принял реакционной политики Александра III. Находясь с 1891 в должности непременного члена губернского присутствия в Туле, Львов вступился за жестоко наказанных начальником крестьян, что привело его к разрыву с местными административными властями и выходу в отставку. Принял активное участие в земском движении и в 1900 был избран председателем Тульской земской управы.

Львов стал широко известен во время русско-японской войны 1904-1905, когда он возглавил уполномоченных земских организаций по оказанию помощи раненым на полях сражений. В 1905 Львов был избран в 1 Государственную думу. Убежденный толстовец, Львов полагал, что главная человеческая задача - содействовать "постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из него господства насилия и установления условий, благоприятных доброжелательному единству людей ".

Львов участвовал в борьбе с голодом, пытался оказать помощь переселенцам во время аграрной реформы П.А. Столыпина, ездил изучать переселенческое дело в Канаду и США. В 1913 Львов был избран городским головой Москвы, но его кандидатура была отклонена правительством. С началом первой мировой войны Львов, проявив себя как человек недюжинных организаторских способностей, возглавил Земский и Городской союзы, которые занимались оборудованием госпиталей и санитарных поездов, поставляли одежду и обувь для армии.

После Февральской революции 1917 Львов стал главой Временного правительства и министром внутренних дел. В условиях двоевластия, в распадающемся государстве попытка Львова реорганизовать органы местного самоуправления привела к ослаблению правительственного аппарата, не могла помешать аграрным беспорядкам, классовой розни, посягательствам против личности и делала самого Львов лишь символом "зачатой, но нерожденной власти". Когда в июле 1917 министры-социалисты опубликовали правительственную декларацию с обещанием объявить Россию республикой, созвать Учредительное собрание, приступить к разработке законов о земле и др., Львов заявил о своей отставке, полагая, что министры узурпировали права Учредительного собрания, а их выступление носит демагогический характер. Секретарь Львова записал его слова: "Я ушел потому, что мне ничего не оставалось делать. Для того чтобы спасти положение, надо было разогнать Советы и стрелять в народ. Я не мог этого сделать. А Керенский может ".

Львов удалился в Оптину пустынь. Узнав об Октябрьском перевороте, изменил фамилию и бежал в Тюмень, где в феврале 1918 был арестован ЧК, но сумел бежать в Омск, а оттуда уехал в США, где безуспешно пытался получить оружие и деньги для белой армии. Львов переехал в Париж, где им было создано "Русское политическое совещание", пытавшееся стать центром "белого дела". Львов страдал от ностальгии, надеялся на скорое падение большевиков и оказывал помощь беженцам из России.

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Львовы
Описание герба: Княжеский герб Львовых Герб князей Львовых схож совершенно с гербами фамилий других князей ярославских, имея в среднем, малом щитке ярославский герб - для указания общего происхождения, а в четырех делениях главного гербового щита по два повторения гербов Киевского и Смоленского княжеств, в шахматном порядке - тоже для обозначения родства с родоначальниками домов, члены которых наследственно занимали престолы Киева и Смоленска, как потомство Мономаха .
Том и лист Общего гербовника:	V, 3
Титул:
Часть родословной книги:
Подданство:
Россия
Имения:
Дворцы и особняки:

Львовы - продолжающаяся по сей день ветвь князей Ярославских , происходящая от князя Льва Даниловича, прозванием Зубатого, потомка Рюрика в XVIII колене.

Его сын Василий Львович с сыновьями отъехал в Литву. Потомки двух его братьев Дмитрия Львовича Векошки и Андрея Львовича Луговки прозывались соответственно Зубатовыми-Векошкиными и Зубатовыми-Луговкиными . Со второй половины XVI века представители обеих ветвей стали именоваться князьями Львовыми.

Из рода Львовых, прежде малозаметного, вышло несколько бояр и окольничих в правление царя Алексея Михайловича и его детей. В конце XVII века представители рода Львовых служили стольниками , стряпчими , жильцами , участвовали в многочисленных войнах и сражениях. Только в сражении под Нарвой в 1700 году погибли шестеро князей Львовых.

На протяжении XVIII века Львовы вновь были малозаметны, причем младшая ветвь их вовсе пресеклась. Вновь обратили на себя внимание в продолжение XIX века.

Векошкины (старшая ветвь)

• Князь Дмитрий Львович Векошка
  • Фёдор Дмитриевич Большой , его старший сын, погиб в казанском походе 1545 года.
  • Андрей Дмитриевич , младший брат предыдущего, продолжатель рода.
    • • Князь Матвей Данилович , внук предыдущего, был воеводой в Тобольске (1592), Вологде (1597) и Верхотурье (1601).
        • • Князь Иван Дмитриевич , внучатый племянник предыдущего, служил воеводой в Тюмени в 1635-1639 гг.
            • Князь Алексей Михайлович , племянник предыдущего, боярин и посол в разных странах, подписался под грамотой об избрании Михаила Фёдоровича Романова на царство. Племянники Алексея Михайловича:
              • Дмитрий Петрович (ум. 1660), боярин (1655), неоднократно участвовал в приёмах различных посольств и в дипломатических переговорах;
              • Семён Петрович (ум. 1659), стольник (с 1625), воевода в Воронеже (1630-1631), в Белгороде () и Ливнах (1647), с 1652 окольничий; попал в плен под Конотопом и вскоре умер от ран.
              • Василий Петрович (ум. 1659) - воевода в Архангельске (1636), в Путивле (1643-1645) и Пскове в (1650-1651) во время псковского восстания , участник русско-польской войны 1654-1667.
                • Его сын Михаил Васильевич (ум. 1676), стольник, ведал Печатным двором в Москве, выступал против церковной реформы патриарха Никона ; в 1655 году сослан в Соловецкий монастырь .
            • Князь Степан Фёдорович , племянник Ивана Дмитриевича (и двоюродный брат Алексея Михайловича) был воеводой в Нижнем Новгороде (1675-1676); с 1677 окольничий.
              • Его племянник Михаил Никитич († в г.), боярин, с 1689 главный судья Земского приказа.

Львовы новейшего времени

В XVIII веке старшая линия распалась на две ветви, родоначальниками которой стали внуки окольничего Степана Фёдоровича, сыновья князя Якова Степановича.

• Князь Семён Сергеевич Львов (уп. 1786), правнук князя Степана Фёдоровича (см. выше); с 1775 г. служил прокурором в Тамбовской, Калужской и Тульской губерниях; женат на Елизавете Никитичне Иевлевой.
  • Его дочь Мария Семёновна (1765-1839), в замужестве Бахметева, фаворитка графа Алексея Орлова-Чесменского , хозяйка подмосковной усадьбы Михайловское .
  • Брат её Владимир Семёнович (1771-1829) в войну 1812 г. служил в московском ополчении, был участником Бородинской битвы . С 1813 в чине подполковника вышел в отставку, в 1828-29 гг. был клинским уездным предводителем дворянства. Известен как мастер акварельного рисунка. В 1807 г. приобрёл у Е. П. Лопухиной имение в с. Спасское-Телешово Клинского уезда Московской губернии , ставшее родовым гнездом этой ветви рода.
    • Из его сыновей наиболее известен Владимир Владимирович (1805-1856), писатель, статский советник (1847). С 1836 г. чиновник канцелярии московского гражданского губернатора, в 1847-50 депутат московского дворянского собрания. В 1850-52 цензор Московского цензурного комитета, был уволен за разрешение публикации отдельным изданием «Записок охотника» И. С. Тургенева . Автор многочисленных очерков, повестей, сказок и рассказов для детей. Создал в своих имениях и содержал за свой счёт ряд школ и больниц для крестьян. Женат на Софье Алексеевне Перовской , внебрачной дочери графа А. К. Разумовского .
    • Его брат Дмитрий Владимирович (1810-1875), публицист, автор брошюры «Освобождение помещичьих крестьян через посредство ликвидационных уездных контор» (1859).
    • Другой брат, Георгий Владимирович (1821-1873), юрист, действительный статский советник . Окончил училище правоведения в Петербурге (1842), служил в Сенате , с 1855 - в Морском ведомстве . Участвовал в подготовке и проведении реформы Морского министерства, осуществлённой под руководством великого князя Константина Николаевича , составил записку о положении кантонистов (содержавшиеся в ней факты способствовали уничтожению этого института).
    • Четвёртый из братьев - Евгений Владимирович (1817-1896) - был близок к славянофилам , дружил с Л. Н. Толстым . Сыновья:
      • Георгий Евгеньевич (1861-1925), министр-председатель Временного правительства ;
      • Алексей Евгеньевич (1850-1937), гофмейстер (1903). Окончил юридический факультет Московского университета (1874), служил в Министерстве юстиции , с 1892 г. секретарь Совета Московского художественного общества, с 1894 инспектор, а в 1896-1917 директор Московского училища живописи, ваяния и зодчества ;
      • Владимир Евгеньевич (1851-1920), дипломат, служил в Гааге, Мадриде, Бухаресте. В 1901-1916 директор Московского главного архива Министерства иностранных дел , почётный опекун Опекунского совета Ведомства учреждений императрицы Марии , член совета Елизаветинского института в Москве;
      • Сергей Евгеньевич (1859-1937), предприниматель, владелец и глава фирмы «Пожевские заводы князя С. Е. Львова» (металлургическая промышленность); из его сыновей трое расстреляны в 1937 году; дочь Елена жила во Франции, занималась иконописью.
  • Дмитрий Семёнович (1775-1834), младший брат Владимира Семёновича, генерал-майор (1815), участвовал в русско-шведской войне 1788-1790 и Отечественной войне 1812 года .
    • Александр Дмитриевич (1800-1866), тайный советник (1859), гофмейстер. В 1834-1839 управляющий московской конторой Государственного коммерческого банка, с 1842 - попечитель Московского сиротского дома, в 1849-51 председатель Комитета для надзора за фабриками и заводами в Москве, с 1858 вице-президент Московской дворцовой конторы . Женат на княжне Марии Андреевне Долгоруковой.

Представители этой линии рода князей Львовых внесены в V часть родословной книги Московской и Санкт-Петербургской губерний. Почти все потомки перечисленных выше лиц погибли в Гражданскую войну или были репрессированы в 1920-30-х годах.

Потомки другого внука князя Степана Фёдоровича - Никиты Яковлевича - жили главным образом в Калужской и Тульской губерниях, многие из них служили по выборам от дворянства. Представители этой ветви рода внесены в V часть родословной книги Калужской и Тульской губерний, их родовое гнездо - усадьба «Забвение» в с. Болото Белёвского уезда Тульской губернии , перешедшая к Львовым от Стрешневых в 1647 году.

Наиболее известен из этой ветви Александр Дмитриевич , один из организаторов пожарного дела в России, создатель (1881) добровольной пожарной дружины в Стрельне (под Петербургом) и Российского пожарного общества (1893), редактор журнала «Пожарное дело», один из инициаторов проведения 1-й пожарной выставки в Петербурге (1892). От своего деда по матери П. К. Александрова он унаследовал дачу-замок в Стрельне .

Луговкины (младшая ветвь)

Князья Львовы-Луговкины, последний из которых умер в конце XVIII века, происходят от князя Андрея Львовича Луговки (см. выше). Наиболее примечательные представители:

• Князь Никита Яковлевич (ум. 1684), патриарший, а с 1629 царский стольник, участник русско-польской (1654-1667) и русско-шведской (1656-1658) войн, с 1658 окольничий, в 1660-62 воевода в Калуге, с 1665 - воевода в Киеве , в 1666-68 - в Севске. Позднее принял постриг в Толгском монастыре .
• Князь Семён Иванович , во время разинского восстания товарищ воеводы в Астрахани ; убит повстанцами в 1671 году.
• Князь Пётр Григорьевич , в 1682 воевода в Вологде, затем комнатный стольник царевны Софьи Алексеевны , после её падения отправлен воеводой в Архангельск , в 1693-94 - в Вологду . Участник Азовских походов , в 1696-97 воевода в Азове , пожалован в окольничие, построил на свои средства 2 корабля для Азовского флота, с 1705 в Москве, ведал делами больных и раненых.
• Князь Пётр Лукич (ум. 1715), стольник (1660), в 1677-80 воевода в Томске , в Крымском походе 1687 воевода в Большом полку у знамени, тогда же пожалован в окольничие, в 1688 воевода в Севске , в 1689-91 - в Курске , в 1693-94 - вновь в Севске. В построил на свои средства корабль для Азовского флота . В 1698 судья при расследовании дел участников стрелецкого бунта 1698 года, в 1708-1710 наместник в Казани .
• Его племянник Иван Борисович (1669-1719), стольник , в 1700-1714 комиссар при российских недорослях, обучавшихся навигацкому делу в Голландии и Англии. С 1716 обер-экипажмейстер Адмиралтейств-коллегии , в 1718 дважды арестовывался по делу царевича Алексея Петровича , в том же году сослан в свои деревни.

Источники

• Руммель В.В., . // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Долгоруков П. В. Российская родословная книга . - СПб. : Тип. Карла Вингебера, 1854. - Т. 1. - С. 185.
• Руммель В. В. , Голубцов В. В . Родословный сборник русских дворянских фамилий . - Т. 1. - С. 570-596.
• История родов русского дворянства: В 2 кн. / авт.-сост. П. Н. Петров . - М .: Современник; Лексика, 1991. - Т. 1. - С. 165-169. - 50 000 экз. - ISBN 5-270-01513-7 .

Напишите отзыв о статье "Львовы (князья)"

Ссылки

• (на русском)
• (на английском)

Отрывок, характеризующий Львовы (князья)

Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.

Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.

Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.