«Мама, забери меня из плена»
Самое начало января 1995 года. Штурм в разгаре, и человека, по делу или по дурости забредшего в Грозный, встречают десятки газовых факелов: коммуникации перебиты, и теперь едва ли не каждый дом в районе боев может похвастаться собственным «вечным огнем». По вечерам синевато-красные языки пламени придают небу невиданный багряный оттенок, но от этих мест лучше держаться подальше: они хорошо пристреляны российской артиллерией. А по ночам это ориентир, если не мишень, для ракетно-бомбового «точечного» удара с воздуха. Чем ближе к центру, тем больше жилые кварталы похожи на памятник давно ушедшей цивилизации: мертвый город, то, что похоже на жизнь, - под землей, в подвалах. Площадь перед Рескомом (так именуют дудаевский дворец) напоминает свалку: каменная крошка, битое стекло, растерзанные автомобили, кучи гильз, неразорвавшиеся танковые снаряды, хвостовые стабилизаторы мин и авиационных ракет. Время от времени боевики выскакивают из укрытий и руин здания Совмина и перебежками, по одному, петляя, как зайцы, несутся через площадь к дворцу... А вот и обратно мчится мальчишка с пустыми канистрами; за ним еще трое. И так все время. Так меняются сражающиеся, доставляют воду и боеприпасы. Раненых вывозят «сталкеры» - эти обычно на полной скорости прорываются через мост и площадь на своих «Жигулях» или «Москвичах». Хотя чаще их эвакуирует по ночам бронетранспортер, по которому федеральные войска лупят из всех возможных стволов. Зрелище фантасмагорическое, наблюдал: бронемашина мчится из дворца по проспекту Ленина, а за ее кормой, метрах в пяти, рвутся мины, цепочкой ее сопровождая. Одна из предназначавшихся броневику мин попала в ограду православной церкви...Экипаж машины боевой
Места новогодних боев отмечены остовами сгоревших бронемашин, вокруг которых валяются тела российских солдат, хотя время уже шло к православному Рождеству. Птицы выклевали глаза, собаки объели многие трупы до костей...
На эту группу подбитых бронемашин я наткнулся в начале января 1995 года, когда пробирался к мосту через Сунжу, за которым были здания Совмина и Рескома. Ужасающее зрелище: прошитые кумулятивными гранатами борта, рваные траки, рыжие, даже ржавые от огня башни. На кормовом люке одной БМП отчетливо виден бортовой номер - 684, а из верхнего люка скрюченным манекеном свешиваются обугленные останки того, что совсем недавно было живым человеком, расколотый череп... Господи, каким же адским было это пламя, поглотившее человеческую жизнь! В задней части машины виден сгоревший боезапас: ворох прокаленных пулеметных лент, лопнувшие патроны, обугленные гильзы, почерневшие пули с вытекшим свинцом...
Возле этой подбитой БМП - еще одна, через открытый кормовой люк вижу толстый слой серого пепла, а в нем что-то небольшое и обугленное. Пригляделся - словно младенец свернулся калачиком. Тоже человек! Невдалеке, возле каких-то гаражей, тела троих совсем молоденьких ребят в замасленных армейских ватниках, и у всех руки за спиной, будто связаны. А на стенах гаражей - следы пуль. Наверняка это были солдаты, успевшие выскочить из подбитых машин, а их - к стенке... Как во сне, ватными руками поднимаю фотокамеру, делаю несколько снимков. Рванувшая вблизи серия мин заставляет нырнуть за подбитую БМП. Не сумевшая уберечь свой экипаж, меня она все же заслонила от осколков.
Кто знал, что судьба позже вновь столкнет меня с жертвами той драмы - экипажем подбитой бронемашины: живыми, мертвыми и пропавшими без вести. «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой», - пелось в советской песне 1930-х годов. А это был не танк - боевая машина пехоты: БМП-2 бортовой номер 684 из второго мотострелкового батальона 81-го мотострелкового полка. Экипаж - четыре человека: майор Артур Валентинович Белов - начальник штаба батальона, его заместитель капитан Виктор Вячеславович Мычко, механик-водитель рядовой Дмитрий Геннадьевич Казаков и связист старший сержант Андрей Анатольевич Михайлов. Можно сказать, мои земляки-самарцы: после вывода из Германии 81-й гвардейский мотострелковый Петракувский дважды Краснознаменный, орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого полк дислоцировался в Самарской области, в Черноречье. Незадолго до чеченской войны согласно приказу министра обороны полк стали именовать гвардейским Волжским казачьим, но новое название так и не прижилось.
Эту БМП подбили днем 31 декабря 1994 года, а о тех, кто в ней находился, узнать довелось уже позже, когда после первой публикации снимков меня нашли родители солдата из Тольятти. Надежда и Анатолий Михайловы разыскивали своего пропавшего без вести сына Андрея: 31 декабря 1994-го он был именно в этой машине... Что я мог сказать тогда родителям солдата, какую надежду им дать? Мы снова и снова созванивались, я пытался точно описать все, что видел своими глазами, а уже позже, при встрече, передал и снимки. От родителей Андрея и узнал, что в машине было четыре человека, выжил лишь один - капитан Мычко. С капитаном я совершенно случайно столкнулся летом 1995-го в Самаре в окружном военном госпитале. Разговорился с раненым, стал показывать снимки, а он буквально впился в один из них: «Это моя машина! А это - майор Белов, больше некому...»
С тех пор прошло 15 лет, но мне достоверно известна судьба лишь двоих, Белова и Мычко. Майор Артур Белов и есть тот обугленный человек на броне. Воевал в Афганистане, награжден орденом. Не столь давно прочел слова командира 2-го батальона Ивана Шиловского о нем: майор Белов прекрасно стрелял из любого оружия, аккуратист - даже в Моздоке накануне похода на Грозный всегда ходил с белым подворотничком и со стрелками на брюках, сделанными монеткой, там же отпустил аккуратную бородку, из-за чего нарвался на замечание командира 90-й танковой дивизии генерал-майора Николая Сурядного, хотя устав и дозволяет носить бородку во время боевых действий. Комдив не поленился по спутниковому телефону позвонить в Самару, чтобы отдать приказ: лишить майора Белова тринадцатой зарплаты...
Как погиб Артур Белов, доподлинно неизвестно. Похоже, когда машину подбили, майор пытался выскочить через верхний люк и был убит. Да так и остался на броне. По крайней мере, так утверждает Виктор Мычко: «Никакой боевой задачи нам никто не поставил, только приказ по рации: войти в город. Казаков сидел за рычагами, Михайлов в кормовой части, рядом с радиостанцией - обеспечивал связь. Ну, и я с Беловым. В двенадцатом часу дня… Мы так толком ничего и не поняли, не успели даже сделать ни одного выстрела - ни из пушки, ни из пулемета, ни из автоматов. Это был кромешный ад. Мы не видели ничего и никого, борт машины сотрясался от попаданий. Стреляло все и отовсюду, у нас уже не было иных мыслей, кроме одной - выбраться. Рацию вывело из строя первыми же попаданиями. Нас просто расстреливали, словно полигонную мишень. Мы даже и не пытались отстреливаться: куда стрелять, если противника не видишь, а сам как на ладони? Все было как в кошмарном сне, когда кажется, что длится вечность, а прошли считанные минуты. Мы подбиты, машина горит. Белов рванулся в верхний люк, и на меня тут же хлынула кровь - его срезало пулей, и он завис на башне. Рванулся из машины сам...»
Однако некоторые сослуживцы - но не очевидцы! - позже стали утверждать, что майор сгорел заживо: вел огонь из пулемета, пока не получил ранение, пытался вылезти из люка, но боевики облили его бензином и подожгли, а сама БМП, мол, вообще не горела и боезапас ее не взорвался. Иные договорились до того, что капитан Мычко бросил Белова и солдат, даже «сдал» их наемникам-афганцам. А афганцы, мол, ветерану афганской войны и отомстили. Но никаких наемников-афганцев в Грозном не было - истоки этой легенды, как и мифа о «белых колготках», искать надо, видимо, в подвалах «Лубянинформбюро». Да и обследовать БМП № 684 дознаватели смогли не ранее февраля 1995 года, когда с улиц Грозного начали эвакуировать подбитую технику. Артура Белова опознали сначала по часам на руке и поясному ремню (он был какой-то особенный, купленный еще в Германии), затем по зубам и пластине в позвоночнике. Орден Мужества посмертно, как утверждал Шиловский, выбили у чинуш лишь с третьей попытки.
Могила неопознанного солдата
Капитану Виктору Мычко осколок пробил грудь, повредив легкое, еще были ранения в руку и ногу: «Высунулся по пояс - и вдруг боль, свалился обратно, больше ничего не помню, очнулся уже в бункере». Потерявшего сознание капитана из подбитой машины вытащили, как многие утверждают, украинцы, сражавшиеся на стороне чеченцев. Они же, судя по всему, эту БМП и подбили. Об одном из украинцев, которые захватили в плен капитана, кое-что ныне ведомо: Александр Музычко по прозвищу Сашко Билый, вроде как из Харькова, но проживал в Ровно. В общем, очнулся Виктор Мычко в плену - в подвале дудаевского дворца. Затем были операция в том же подвале, освобождение, госпитали и масса проблем. Но об этом ниже.
Солдат Дмитрия Казакова и Андрея Михайлова среди спасшихся не оказалось, не было их имен и среди опознанных погибших, долгое время они оба числились пропавшими без вести. Ныне официально признаны погибшими. Однако в 1995-м родители Андрея Михайлова в разговоре со мной сказали: да, мы получили гроб с телом, похоронили его, но это был не наш сын.
История такова. В феврале, когда бои в городе утихли и подбитые машины вывезли с улиц, наступило время опознания. Из всего экипажа официально был опознан лишь Белов. Хотя, как сказала мне Надежда Михайлова, у него была бирка с номером совсем другой БМП. И было еще два тела с бирками 684-й БМП. Точнее, даже не тела - бесформенные обугленные останки. Эпопея с опознанием длилась четыре месяца и 8 мая 1995-го свой покой на кладбище обрел тот, кого экспертиза определила как Андрея Михайлова, гвардии старшего сержанта роты связи 81-го полка. Но для родителей солдата технология опознания осталась загадкой: им об этом военные отказались тогда говорить наотрез, генных экспертиз точно не проводили. Может, стоило бы пощадить нервы читателя, но без подробностей все же не обойтись: солдат был без головы, без рук, без ног, все обгорело. При нем не было ничего - ни документов, ни личных вещей, ни медальона-смертника. Военные медики из госпиталя в Ростове-на-Дону сказали родителям, что экспертизу они якобы провели по рентгенснимку грудной клетки. Но затем вдруг изменили версию: по костному мозгу установили группу крови и методом исключения вычислили, что один - Казаков. Другой, значит, Михайлов... Группа крови - и больше ничего? Но ведь солдаты могли быть не только из другой БМП, но и из другой части! Группа крови - то еще доказательство: четыре группы и два резуса, восемь вариантов на тысячи трупов...
Понятно, что родители не верили еще и потому, что материнскому сердцу невозможно смириться с потерей сына. Однако для их сомнений были веские основания. В Тольятти не только Михайловы получили похоронку и цинковый гроб, в январе 1995 года вестники смерти постучали ко многим. Потом пошли гробы. И одна семья, оплакав и захоронив погибшего сына, в том же мае 1995-го получила второй гроб! Ошибочка вышла, сказали в военкомате, первый раз мы не того прислали, но на этот раз точно - ваш. А кого же похоронили сначала? Как было верить после этого?
Родители Андрея Михайлова в 1995 году несколько раз ездили в Чечню, надеясь на чудо: вдруг в плену? Обшаривали подвалы Грозного. Были и в Ростове-на-Дону - в печально знаменитой 124-й медико-криминалистической лаборатории Минобороны. Рассказали, как там их встретили хамоватые, пьяные «хранители тел». Несколько раз осматривала мать Андрея сложенные в вагонах останки погибших, но сына не нашла. И была поражена тем, что за полгода никто даже не попытался опознать эти несколько сотен убитых: «Все прекрасно сохранились, черты лица четкие, всех можно опознать. Почему Министерство обороны не может сделать снимки, разослав их по округам, сверив с фотографиями из личных дел? Почему мы, матери, должны сами, за свой счет приезжать за тысячи и тысячи километров, чтобы найти, опознать и забрать своих детей - опять же на свои гроши? Государство забрало их в армию, оно бросило их на войну, а потом там и забыло - живых и мертвых... Почему армия не может по-человечески хотя бы отдать последний долг павшим мальчишкам?»
«Задачу никто не ставил»
Тогда я много узнал о своем земляке. Андрея Михайлова призвали в марте 1994 года. Служить направили недалеко, в Черноречье, где базировался выведенный из Германии 81-й полк. От Тольятти до Черноречья рукой подать, так что родители навещали Андрея часто. Служба как служба, была и дедовщина. А вот боевой подготовкой в полку, твердо уверены родители, никто не занимался. Потому как с марта по декабрь 1994-го Андрей держал в руках автомат лишь три раза: на присяге и еще дважды на стрельбище - отцы-командиры расщедрились аж на девять патронов. И в сержантской учебке его, по сути, ничему не учили, хотя лычки дали. Сын честно рассказывал родителям, чем он был занят в Черноречье: с утра до ночи строил дачи да гаражи для господ офицеров, больше ничего. Подробно описывал, как обустраивали какую-то дачу, генеральскую или полковничью: до зеркального блеска рубанком полировали досочки, одну к другой подгоняли до седьмого пота. Уже после я встречался с сослуживцами Андрея по Черноречью: подтверждают, так и было, вся «боевая» подготовка - строительство дач да обслуживание офицерских семей. За неделю до отправки в Чечню в казармах отключили радио, вынесли телевизоры. Родители, умудрившиеся побывать на отправке своих ребят, утверждали: у солдат отобрали военные билеты. В последний раз родители видели Андрея буквально перед отправкой полка в Чечню. Все уже знали, что едут на войну, но гнали от себя мрачные мысли. Последний вечер с сыном родители засняли на видеокамеру. Убеждали меня, что когда просматривают пленку, видят, что уже тогда на лице Андрея лежала печать трагедии: мрачен, ничего не ест, отдал пирожки сослуживцам...
К началу войны в Чечне некогда элитный полк представлял жалкое зрелище. Из служивших в Германии кадровых офицеров не осталось почти никого, а 66 офицеров полка вообще не были кадровыми - «двухгодичники» из гражданских вузов с военными кафедрами! Например, лейтенант Валерий Губарев, командир мотострелкового взвода, выпускник Новосибирского металлургического института: его призвали в армию весной 1994-го. Он уже в госпитале рассказывал, как ему прислали гранатометчиков и снайпера в последний момент перед боем. «Снайпер говорит: «Покажите хоть, как стрелять». И гранатометчики - о том же... Уже в колонну строиться, а я все гранатометчиков тренирую...» Командир
81-го полка Александр Ярославцев позже признал: «Люди, честно сказать, обучены были слабовато, кто БМП мало водил, кто мало стрелял. А из таких специфических видов оружия, как подствольный гранатомет и огнемет, солдаты вообще не стреляли».
Лейтенант Сергей Терехин, командир танкового взвода, раненный во время штурма, утверждал: лишь за две недели до первого (и последнего) боя его взвод был укомплектован людьми. А в самом 81-м полку не хватало половины личного состава. Это подтверждал и начальник штаба полка Семен Бурлаков: «Мы сосредоточились в Моздоке. Нам дали два дня на переформирование, после этого маршем пошли под Грозный. На всех уровнях мы докладывали, что полк в таком составе не готов к ведению боевых действий. Мы считались мобильным подразделением, однако были укомплектованы по штату мирного времени: у нас насчитывалось лишь 50 процентов личного состава. Но самое главное, что в мотострелковых отделениях не было пехоты, только экипажи боевых машин. Непосредственно стрелков, тех, кто должен обеспечивать безопасность боевых машин, не было. Поэтому мы шли, что называется, «голой броней». И, опять же, подавляющая часть взводных - ребята-двухгодичники, которые понятия не имели о ведении боевых действий. Механики-водители умели только заводить машину и трогаться. Наводчики-операторы вообще не могли стрелять с боевых машин».
Карт Грозного не было ни у комбатов, ни у ротных и взводных командиров: они не знали, как ориентироваться в чужом городе! Командир роты связи полка (в этой роте и служил Андрей Михайлов) капитан Станислав Спиридонов в интервью самарским журналистам сказал: «Карты? Карты были, но у всех разные, разных лет, они не стыковались между собой, даже названия улиц разные». Впрочем, взводные-двухгодичники карты читать вообще не умели. «Тут на связь с нами вышел сам начальник штаба дивизии, - вспоминал Губарев, - и лично поставил задачу: 5-й роте по Чехова - налево, а нам, 6-й роте, - направо. Так и сказал - направо. Просто направо».
Когда началось наступление, боевая задача полка менялась каждые три часа, так что смело можно считать, что ее не было. Позже командир полка, давая в госпитале многочисленные интервью, так и не смог вразумительно объяснить, кто ставил ему задачу и какую. Сначала должны были брать аэропорт, выдвинулись - новый приказ, развернулись - вновь приказ идти на аэропорт, потом очередная вводная. И утром 31 декабря 1995 года около 200 боевых машин 81-го полка (по иным данным - около 150) двинулись на Грозный: танки, БТР, БМП...
О противнике не знали ничего: никто не обеспечил полк разведданными, а сами разведку не проводили. Шедший в первом эшелоне 1-й батальон вступил в город в 6 утра, а 2-й батальон вошел в город с разрывом в пять часов - в 11 утра! К этому времени от первого батальона мало что осталось, второй шел на свою гибель. БМП номер 684 шла во втором эшелоне.
Еще утверждают, что за день-два до боя многим солдатам выдали медали - так сказать, авансом, в качестве стимула. Так же было и в других частях. В начале января 1995-го чеченский ополченец показал мне удостоверение к медали «За отличие в воинской службе» 2-й степени, которую нашли у погибшего солдата. В документе значилось: рядовой Асван Зазатдинович Рагиев награжден приказом министра обороны №603 от 26 декабря 1994 года. Медаль солдату вручили 29 декабря, а погиб он 31 декабря - позже обнаружу это имя в списке погибших военнослужащих 131-й Майкопской мотострелковой бригады.
Командир полка потом утверждал, что при постановке боевой задачи «особое внимание обращалось на недопустимость уничтожения людей, зданий, объектов. Мы имели право открывать только ответный огонь». Но механик-водитель танка Т-80 младший сержант Андрей Юрин, когда лежал в самарском госпитале, вспоминал: «Нет, задачу никто не ставил, просто встали в колонну и пошли. Правда, командир роты предупредил: «Чуть что - стреляйте! Ребенок на дороге - дави». Вот и вся задача.
Управление полком было потеряно в первые же часы. Получил ранение и выбыл из строя комполка Ярославцев, его сменил Бурлаков - тоже ранен. Следующим бразды правления принял подполковник Владимир Айдаров. Выжившие чуть ли не в один голос отзывались о нем очень нелестно. Мягче всех - подполковник Иван Шиловский, командир 2-го батальона: «Айдаров проявил явную трусость во время боевых действий». По утверждению комбата, войдя в Грозный, этот «комполка» поставил свою БМП в арке здания возле площади Орджоникидзе, выставил охранение и отсиживался там все время боя, потеряв управление вверенными ему людьми. А замкомдив, пытаясь восстановить управление, крыл в эфире: «Айдаров [пип-пип-пип]! А ты, трус, где спрятался?!» Подполковник Шиловский утверждал: Айдаров «позже умотал из города при первой возможности, бросив людей». А потом, когда остатки полка вывели на отдых и привели в порядок, «полку приказали вновь войти в город для поддержки подразделений, уже закрепившихся там. Айдаров же отговаривал офицеров продолжать боевые действия. Уговаривал их не входить в город: «Вам за это ничего не будет, мотивируйте это тем, что не знаете людей, не хватает солдат. А меня за это разжалуют, так что лучше вы...»
Потери полка были страшные, количество погибших огласке не предавалось и достоверно неведомо и поныне. Согласно данным бывшего начальника штаба полка, вывешенным на одном из сайтов, погибли
56 человек и 146 были ранены. Однако согласно другому авторитетному, хотя и далеко не полному списку потерь, 81-й полк потерял тогда не менее 87 человек убитыми. Есть и свидетельства, что сразу после новогодних боев на самарский аэродром «Курумоч» доставили около 150 единиц «груза 200». По словам командира роты связи, из 200 человек 1-го батальона 81-го полка уцелело 18! А из 200 боевых машин в строю осталось 17 - остальные сгорели на улицах Грозного. (Начштаба полка признал потери 103 единиц боевой техники.) Причем потери несли не только от чеченцев, но и от своей артиллерии, которая с вечера 31 декабря гвоздила по Грозному совершенно бесцельно, зато снарядов уже не жалела.
Когда раненый полковник Ярославцев лежал в госпитале, один из самарских журналистов спросил его: как действовал бы комполка, знай он о противнике и городе то, что знает сейчас? Он ответил: «Я бы доложил по команде и действовал согласно отданному приказу».
Из описания боя: "Сводный отряд 81-го мсп, сформированный из подразделений, оставшихся за пределами "вокзального" кольца, сумел закрепиться на перекрёстке улиц Богдана Хмельницкого и Маяковского. Командование отрядом принял на себя заместитель командира полка по работе с личным составом подполковник Игорь Станкевич."1
– командир танка
– механик-водитель [?] рядовой тб 6 гв. тп Евгений Германович Ефимов (в/ч 71432)2
– наводчик
Из воспоминаний матери Ефимова Е.Г.: "По словам сослуживцев, сопровождавших моего сына Ефимова Евгения Германовича к месту захоронения, мой сын погиб в г. Грозном на ул. Маяковского в ночь с 31 на 1 января 1995 г. его танк был подбит из гранатомёта ударом в боковую броню, под башню. Танк загорелся. Женя, контуженный или раненый, но уже горящий выползал из горящей тоже машины на броню, где и был расстрелян из стрелкового оружия. Его экипаж остался в танке."3
Я считаю что танк находился на блок-посту и был подбит, а по версии4 Владислава Белогруда, танк входил в состав колонны.
Формирование колонны
Командир рс обс 90 тд капитан С. Спиридонов: "1 января утром была сформирована новая колонна. Ее вёл замполит подполковник Станкевич. В эту колонну входили машины с боеприпасами, с топливом, чтобы вывезти уцелевшую технику. <...> И первого числа, когда мы пошли, нас встретили в самом начале. Правда, бензовозы чеченцы не жгли, хотели захватить. Стреляли по бронетехнике. Убитых водителей бензовозов заменили прапорщики и выводили их из-под обстрела."5
Не совсем понятный момент: 81 мсп были приданы 200 десантников6, предположительно из состава 104 вдд. Есть сведения, что 1 января их перебрасывали из аэропорта в город7, но информации об их участии в боевых действиях пока нет.
По версии8 Владислава Белогруда, колонна состояла из "70 солдат и четырёх офицеров".
БМП №435
– командир БМП ст.лейтенант Игорь Владимирович Бодня
– наводчик-оператор рядовой Игорь Сергеевич Комиссаркин (из в/ч 738749)
Гв. майор А. Фомин: "1 января сводный отряд полка вошёл в Грозный для поддержки подразделений, закрепившихся в центре города. В колонне шли машины с боеприпасами, горючим, а также машины для вывоза раненых. Перед экипажем БМП-2 №435 стояла задача - обеспечить проход колонны, прикрывая её своим огнём. <...> Как только головная машина вышла на площадь Орджоникидзе, колонна сводного отряда полка была обстреляна. Её взяли в "огневой мешок", подбивая машины в "голове" и "хвосте" колонны. Было принято решение отойти назад. БМП-2 №435 заняла выгодную огневую позицию и своим огнём стала прикрывать отход колонны. Обрушив всю огневую мощь на боевиков, экипаж ждал, когда пройдет последняя машина колонны. Боекомплект был израсходован. Противник сразу сосредоточил огонь на БМП. После нескольких попаданий экипаж стал выбираться из машины. Рядовой И.С. Комиссаркин был тяжело ранен и его вытащили боевые товарищи. Они продолжали вести бой из личного оружия с земли, но силы были неравные...
Их тела нашли сослуживцы недалеко от сгоревшей машины. Экипаж БМП-2 №435 до конца выполнил свой воинский долг как подобает настоящим мужчинам, воинам."11
Возвращение на блок-пост
Из описания боя: "Двое суток его группа, находясь в полуокружении, оставаясь на голом месте - открытом и широком перекрестке двух главных городских улиц, удерживала этот стратегически важный участок и постоянно наносила удары врагу. Станкевич грамотно разместил имеющиеся у него огневые средства. Расставил БМП (их у него было 9), организовал "привязку" огня приданных миномётчиков по наиболее угрожающим участкам. При организации обороны рубежа были приняты даже нестандартные меры. Так, с целью защиты БМП от огня вражеских гранатомётчиков, подполковник приказал... снять с окрестных грозненских дворов стальные ворота и прикрыть ими боевые машины по бокам и спереди. "Ноу-хау" по Станкевичу оказалось удачным: выстрел РПГ "проскальзывал" по листу металла, не задевая машину. Люди после кровавой новогодней ночи постепенно начали приходить в себя. В отряд Станкевича постепенно стягивались вырвавшиеся из окружения бойцы."12
+ + + + + + + + + + + + + + + + +
1 Семёнов Д. 81-й полк свою задачу в Грозном выполнил!
2 Неизвестный солдат Кавказкой войны. М., 1997. С. 82.
3 Вспомни и поклонись. Екатеринбург, 2000. С. 158.
4 Белогруд В. Танки в боях за Грозный. Часть 1 // Фронтовая иллюстрация. 2007. №9. С. 42.
5 Галактионов В. Как это было // Самарская газета. 2000. 11 января. (